Наш класс

«Наш класс» – это пьеса не о Холокосте, а о жизни после Холокоста. Не о банальности зла, а о банальной безнаказанности зла. Выжившие палачи мирно сосуществуют с выжившими жертвами, и миллионы тех, кто писал доносы, умирают в соседней палате от одной и той же болезни рядом с миллионами тех, кто по доносу был отправлен в лагерь. Думаете, это пьеса о поляках? Да нет, и о русских тоже.
Режиссер Наталья Ковалева ставила явно не исторический спектакль, а антропологический. Она верно уловила бесстрастную исследовательскую интонацию автора по отношению к человеческой природе, но, возможно, не до конца сумела победить всегдашнюю страсть вахтанговской труппы к игровой стихии. В спектаклях такого рода актер должен быть чем-то вроде термометра, а здесь чуть ли не каждый то и дело норовит закипеть сам. Но энтузиастический наигрыш, который особенно заметен в первых сценах, не слишком вредит спектаклю, сделанному по иным законам.
«Наш класс» Слободзянека – явный парафраз великого спектакля Тадеуша Кантора «Умерший класс», и зритель уже в самом начале понимает, что ему придется стать свидетелем истории, где все-все-все умерли. Но после безысходного, как ему и полагается, финала спектакль неожиданно выходит на библейскую коду. Самый везучий из евреев, удравший из Польши еще до начала Второй мировой, вдруг возвышает голос и рассказывает о том, как умирал он сам и как вокруг его постели собрались дети, внуки, правнуки, зятья и невестки. Перечисление еврейских имен занимает несколько минут сценического времени, и это можно расценить как настоящий хеппи-энд трагической истории. Кстати, зовут этого везучего одноклассника, умеющего плодиться и размножаться, Абрамом. Почти как библейского патриарха. Ну вы помните.

На странице использованы фотографии Валерия Мясникова