Время секонд хэнд

В год после смерти Л.И. Брежнева в Омской драме собрали всю труппу театра в актерском фойе. Принесли телевизор и включили церемонию похорон. И все артисты стояли у телевизора и несли почетный караул. Молча. У телевизора. Все время, пока шла церемония. Одна очень хорошая актриса рассказывала, что это было странно, смешно и абсурдно, все артисты ухмылялись и перемигивались. Вторая очень хорошая актриса рассказывала, что тогда все артисты плакали, и они с мужем вечером смотрели повтор трансляции похорон. А третья очень хорошая актриса рассказала, что помнит – они долго стояли у этого телевизора, все устали и у нее ноги сильно затекли. Каждая из них говорила правду.

Спектакль Дмитрия Егорова не для наивного, «простодушного» зрителя. Он во многих отношениях многослоен, и за этой многослойностью – продуманная, мировоззренчески мотивированная концепция режиссера. Многослоен он даже внешне. Три визуальных этажа, будто специально придуманных для компенсации отсутствия традиционного действия. Первый: рассказчики-персонажи и старый телевизор на усыпанном секондхэндовской одеждой полу. Второй: аниматоры в некоем подобии телестудии, у нас на глазах создающие из детских игрушек красноречивый, символически значимый вещный антураж «истории» – то скромный интерьер советской комнаты, то движущиеся трамвайчики на городских улицах, то идущие в бой солдатики, а то просто ряд вытянувшихся во фрунт и очевидных в своей семантике болванок-винтиков. Третий: взятая видеокамерой крупными планами «реальность», создаваемая аниматорами. Иногда – лица рассказчиков. Одновременно возникает иллюзия реальности и атмосфера документа, включенности в мир персонажей и «охлаждающей», остраняющей исторической и «технической» дистанции. Такое устройство текста помогает от сопереживания перейти к видению и (что кажется все же самым главным) осмыслению.