Барток / Бетховен / Шёнберг

Программа демонстрирует три этапа развития моего творчества, три способа работы с музыкальной партитурой. В каждом произведении виден какой-то особенный подход. «Струнный квартет №4» был для меня непростой задачей – впервые мне надо было сочинить строго заданную хореографию на современную партитуру, опирающуюся на классическую традицию. При работе с квартетом мне необходимо было понять, как выжать максимум возможностей из минимума средств. С такой музыкой не пройдут никакие уловки или хитрости, которые могли бы быть возможны при более цветистой оркестровке. В каком-то смысле я оставалась верна духу «Rosas danst Rosas», но, при этом, ориентировалась на синхронное исполнение. Это словно бы противоречит полифонической и многогранной структуре музыки Бартока и в то же время помогает подчеркнуть танцевальный характер произведения. Хореография «Большой фуги» выстроена по иным принципам – каждая танцевальная партия закреплена за определенным голосом в музыкальной партитуре, таким образом танец выражает музыкальный контрапункт. В этой постановке танцуют, за исключением Синтии Лоэмий, одни мужчины. В «Просветленной ночи» я работала с музыкальными темами и лейтмотивами и попыталась добавить в танец нарративную линию. Мне показалось, что объединить именно эти три произведения в одну программу будет уместно и интересно. Я много думаю о том, как соотносятся хореография и исполнитель, какие взаимоотношения существуеют между прошлым и настоящим. Для меня остается великой загадкой та «мгновенная сила», с которой артист присваивает хореографию и делает ее современной, несмотря на ее абстрактный характер. Нет ничего более современного, чем человеческое тело, которое воплощает здесь и сейчас хореографическую идею.

В историю танца XX века бельгийка Анна Тереза де Кеерсмакер вошла как создательница так называемых танцевальных концертов. В ее спектаклях музыка, причем наименее приспособленная для танца, – начало начал: она инициирует движение, выстраивает драматургию и определяет характеры. В «Струнном квартете N°4» на музыку Бартока сцену делят четыре музыканта и четыре танцовщицы, одетые в черные грубые ботинки, свободные блузки и юбки, игриво взлетающие при малейшем прыжке или вращении. Диалог начинает танец: в тишине девушки синхронно повторяют вполноги простые связки, как бы заучивая их. Раскол в гармоничной четверке случится с первыми нотами. С каждой музыкальной сменой, а их пять, меняется и характер движения. Например, банальный повседневный жест – пройтись руками по волосам – может звучать и меланхолично, и агрессивно, и сексуально. Композиция спектакля «Die Grosse Fuge» четко выстроена в соответствии с бетховенской Большой фугой си-бемоль мажор для струнного квартета: одному голосу, повторяющему заданную тему, соответствует один танцовщик. Каждый не покидает отведенного ему пространства и зубрит хореографическую фразу до тех пор, пока она не теряет смысла, становясь неузнаваемой. Дольше нескольких секунд тело не может продержаться в вертикальном положении и, сгруппировавшись, рушится на пол. Он – единственная точка опоры, других нет. Нет полета, нет и гармонии: конечности, зажатые в строгие костюмы, как в тиски, вылезают в непредсказуемых и неудобных направлениях. Доведя этот дискомфорт до предела – так, что он передается даже зрителю, де Кеерсмакер сбавляет обороты: теперь на пол летят пиджаки, а тело с каждым движением обретает все больше свободы, чтобы в финале вырваться в мощный прыжок. Последний спектакль вечера – «Просветленная ночь» на музыку одноименного струнного секстета Арнольда Шёнберга. Он сочинил его еще до своего поворота к додекафонии, и это музыка «нахально романтическая», как охарактеризовала ее де Кеерсмакер. Есть у нее и литературный первоисточник – поэма немца Рихарда Демеля о ночной прогулке молодой пары в лесу, во время которой женщина объявляет своему возлюбленному, что ждет ребенка, но не от него. Мужчина, как и требует того романтический жанр, все принимает и прощает.