Комитет грустящего божества

В спектакле «театра post» зеркало сцены закрыто полупрозрачным экраном. За ним, подсвеченные локальным прожектором, стоят Оля (Аделина Любская) в мешковатой куртке и одетый в такую же спецкуртку ЖКХ Сергей (Иван Николаев) – они общаются между собой так естественно, что половина реплик тонет в общей энтропии, но сами статичны, как объекты музейной инсталляции. Половина действия перемещена на экран, где транслируются снятые Николаевым видеопутешествия по пригороду, ритмически точно вторящие ремаркам Пряжко. Двое странствующих работников присутствуют все время, даже если не видны за экраном, – как скромные попутчики, явно сидящие в той же электричке, что показана на видео, как инсталлированные в пространство «музея» живые люди, наконец, как наблюдатели. 

С обыденной речью Павел Пряжко научился работать как композитор: он слышит ее как музыку и записывает буквами – и потом каждый сможет исполнить ее в меру собственного понимания.
Примерно то же делает Дмитрий Власик с музыкой, впрочем, так работает вся команда: мы видим фрагмент жизни – эта жизнь очень бедная и простая, но воссоздана она так искусно и с тем тактом, что наполняет самые простые движения тайной.
Мы не поймем, почему такой таинственный свет окутал покосившийся деревенский дом. Почему линолеум на слайде вдруг кажется красивым, как мозаика в храме. Почему нам больно, когда герой перебирает картошку, пересыпая из ведра в мешок. Ясно, что снимавший видео и сыгравший Сережу Иван Николаев овладел каким-то секретом, но в чем он?

Сюжет мерцает и ускользает блуждающим огоньком, коротко сверкает искрой фейерверка и растворяется в бесконечных сумерках, отсвечивает в невидимых Марине, Тане, Олеге и обладателе прозвища Душман... Кто все эти люди? Что вообще происходит? Ничего? И ладно, в ясности нужды нет.
«Комитет грустящего божества» – апогей дуализма: гиперреалистический – как Оля, Сережа, натуральный реквизит и видео, документирующее то, что сложно воспроизвести на сцене – пригородные ж/д платформы без названия, автодороги с автобусами (за которыми тоже проглядывает история – кажется, зловещая, но, опять же, неясно); и похожий на сновидение, «размывающий» картинку экран.

Пьесу Павла Пряжко «театр post» переносит на сцену дословно – и пусть мы слышим только редкие реплики героев, все ремарки и описания до буквы уведены в видео: реальность единожды зафиксирована и длится без изменений, как и жизнь персонажей. Оля и Сережа неприметны, бедны, всем должны и постоянно чего-то ждут. Говорят мало, обрывками, иногда шутят, чаще в молчании – понимают друг друга и так, чувствуют. В пьесах Пряжко мерцает зашифрованный сюжет, точка отсчета: разгадаешь, и словно все встанет на места. Команда спектакля, кажется, нашла ключ и расставляет подсказки для внимательного зрителя. Но так ли важна эта дешифровка? Авторам спектакля интересны не причины, не социальные проблемы героев и общества, а то, как проходит обычная жизнь обычных людей. В высокой плотности и концентрации происходящего «сейчас» особенно ценен зазор между: репликами, титрами, молчанием. Обыденность сакрализуется, за бытом повседневности сквозит вечность. Два грустящих божества – те же пермские боги, застывшие в нелепых позах. С непроговоренной нежностью и тихой любовью, от глубины морей до самых звезд. Просто жизнь – что может быть интересней?

Анна Казарина
​​​​​​​

На странице использованы фотографии Натальи Кореновской и Дарьи Калининой