Гоголь. Триптих

В спектакле есть закономерность во взаимоотношениях куклы и актера. В «Шинели» зрители чаще видят куклу, чем артиста, в «Повести о капитане Копейкине» Валерий Полянсков работает открыто, но не становится героем, он – скорее рассказчик. В третьем эпизоде от куклы остается только огромная голова Поприщина, а актер Александр Шишкин выходит на первый план. Закономерность можно найти и в работе с масштабом: значительное лицо всегда огромно, Башмачкин – совсем крохотный, Копейкин – несколько больше, где-то до пояса, Поприщин – во весь человеческий рост. В этой работе с масштабом прослеживается постепенное нарастание бунта «маленького человека».
Важно и то, как режиссер Игорь Казаков расставляет акценты в повестях Гоголя, и к чему ведет его история. Его Башмачкин не восстает в виде привидения и не отбирает шинели у прохожих, он просто ложится в один из ящичков этой огромной стены и умирает. Копейкин не возглавляет разбойничью шайку – он ломается, буквально разваливается на части и тоже умирает в департаментском ящичке-гробе. Поприщин бунтует, но бунтует безумно, не различая реальность и иллюзию. Его бред становится честным, яростным, но бесполезным криком – он заканчивает в ящике побольше, в ящике сумасшедшего дома.

«Маленький человек» версии Игоря Казакова бессилен переписать сценарий своей жизни. Каждый из персонажей хочет простого и понятного человеческого счастья: Акакий Акакиевич – уважения, капитан Копейкин – достойной старости, Поприщин – любви. Они бьются в гробиках-ящиках с наружной стороны великой Стены, которая обнуляет все их усилия: «не вздумай», «не смей», «не достоин». Для Стены – механизма легализованного насилия – «маленький человек», пытающийся обрести чувство собственного достоинства, становится человеком лишним, ненужным и нежелательным. Исчезает он, исчезают следы его хаотичного присутствия – как будто и не было никогда. Остается порядок пустого черного пространства и Стена, молчаливо «смотрящая» в зрительный зал в ожидании следующего.