Театральная компания ЗМ
Людмила Улицкая

Русское варенье

Театр Сатиры на Васильевском, Санкт-Петербург
Номинации на Премию «Золотая Маска» 2009г.- «Лучший спектакль в драме, малая форма», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника»
пьеса в трех действиях без антрактов



Режиссер: Анджей Бубень

Сценография, костюмы: Елена Дмитракова

Композитор: Виталий Истомин

Постановка танцев и пластики: Юрий Хамутянский

Художник по свету: Евгений Ганзбург

Артисты: Евгений Чудаков, Наталья Кутасова, Артем Цыпин, Татьяна Мишина, Ульяна Чекменева, Надежда Кулакова, Елена Мартыненко, Михаил Николаев, Надежда Живодерова,
Игорь Николаев, Виталий Горев

Продолжительность 2 ч. 15 мин.
Номинации на Премию «Золотая Маска» 2009 г. – «Лучший спектакль в драме, малая форма», «Лучшая работа режиссера в драме». «Лучшая работа художника в драме».
«Русское варенье» – история, которая мне лично очень близка, потому что она схожа с историей моей семьи и близких мне людей. Это своеобразная игра Улицкой с текстами Чехова, тонкий, интеллигентный разговор, при этом – современная, хорошо придуманная и продуманная драматургия. Пьеса про людей, которые находятся в поиске: как зацепиться за жизнь, за смысл, как найти настоящие чувства и подлинность собственного переживания, как быть, а не казаться. В театре мне всегда были интересны «психологические» пространства, которые определяют персонаж и автор. У нас с художником Еленой Дмитраковой возникла идея, что люди из «Русского варенья» живут в каком-то странном заповеднике, в неустойчивом мире, который отражает и древность, и влияния природы и пр. В большинстве пьес Чехова идет дождь, есть озеро или река. У Улицкой тоже много воды. Так появилась идея этого пространства – дома или дачи, которая стоит на воде.
Безусловно, эта пьеса для зрителя, который любит думать. Зрители по-разному воспринимают наш спектакль, поскольку мы все – разные, с различным жизненным опытом. Иногда что-то людей раздражает. Зритель соглашается или не соглашается с персонажем. Мы задеваем какие-то комплексы, затрагиваем нравственные вопросы, но пальцем ни в кого не тычем: ты плохой, а я хороший… Мы даем зрителю возможность выбора, оставляем его на перекрестке. Обычно у человека два варианта выбора, но оказывается, что есть еще и третий, который и является истинным. В жизни простых рецептов нет.

Анджей Бубень



В построении своего спектакля Анджей Бубень отталкивается от комедии Людмилы Улицкой: структурным особенностям пьесы он находит сценический эквивалент. Пародируя Чехова, драматург выписывает не отдельных героев, но «группу лиц без центра» – в мизансценическом рисунке спектакля просматривается отказ от центростремительных композиций. В пьесе диалоги зачастую построены как параллельные монологи – Бубень явно любуется параллельным течением действия в нескольких точках сценической площадки. Исходная чеховская полифония находит свое воплощение в актерском ансамбле: все участники спектакля замечательно чувствуют партнера, каждый знает, когда может взять на себя внимание зала, а когда нужно подать репризу другого, и все единым образом взаимодействуют со своими ролями. В персонажах делается акцент на характерных для героя чертах, соединяющих заостренную выразительность костюма, грима, походки, мимики, манеры говорить. Все эти особенности присущи героям с первого их появления на сцене и на протяжении действия неизменны. Из такого способа работы актера с ролью складывается механика всего спектакля. Нарочитая выпяченность «чеховской» структуры достигается отказом от традиционного развития характеров, которые обычно во взаимодействии друг с другом создают знаменитые «подводные течения». В спектакле Бубеня актеры характеры не играют. Фиксация набора характеристик говорит о масочном принципе в работе с ролью. В таком подходе к героям проглядывает не только определенный эстетический принцип, но и безжалостная этическая оценка: от былых переживаний чеховских героев остались только функция и форма выражения. За масками «Русского варенья» душа не таится.

Спектакль театра Сатиры очень смешной – до хохота. И очень злой. Злой настолько, что внутри все восстает: «Ну оставьте хоть что-нибудь! Пусть не святое, пусть не разумное, доброе и вечное, но не может же все быть таким бездарным и бессмысленным!» Амбивалентность зрительских эмоций понятна: с холодной, почти рациональной жесткостью театр смеется не над героями – над чувствами и мыслями, убеждениями и пристрастиями, верой и интеллектуализмом русской интеллигенции. Той самой, спокойной, работящей и думающей, что упрямо изо дня в день делает свое дело, той, которая образцом русского интеллигента почитает Антона Павловича Чехова и в большинстве своем даже не держит дома его портрета – из скромности своей и его. Правда, в спектакле чеховский портрет располагается в самом центре мироздания, но так на то он и театр, чтобы сокрытое делать явным.

Со времен «Детей солнца» и «Дачников» не знала русская сцена такого отчаянного измывательства над интеллигенцией. И более всего обидно – до боли, до слез, – что памфлет вырастает из чеховских пьес, что интеллигенцию мордуют ее же святынями и ее же языком. Значит, имеют право. Ее глубоко потаенный нарциссизм вряд ли оправится от этого сокрушительного удара. Главная ее святыня – она сама – после «Русского варенья» безвозвратно теряет свою сакральность.
«Петербургский театральный журнал»