Театральная компания ЗМ
Исаак Башевис Зингер

Враги: История любви

Театр «Современник», Москва
Премия «Золотая Маска» 2012г. – «Специальная Премия Жюри»
Номинации на Премию – «Лучший спектакль в драме, большая форма», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая работа художника», «Лучшая работа художника по свету», «Лучшая женская роль» (Евгения Симонова, Чулпан Хаматова), «Лучшая мужская роль» (Сергей Юшкевич)



Переложение романа для сцены: Евгений Арье, Рои Хэн



Постановка: Евгений Арье

Сценография и костюмы: Семен Пастух

Композитор: Ави Беньямин

Художник по свету: Дамир Исмагилов

Хореограф: Николай Андросов

Ассистент режиссера: Олег Плаксин



Артисты: Сергей Юшкевич, Алена Бабенко, Чулпан Хаматова, Таисия Михолап, Александр Рапопорт, Евгения Симонова, Григорий Острин, Сергей Гирин, Андрей Аверьянов, Виктор Тульчинский, Евгений Павлов, Рашид Незаметдинов



Продолжительность 3 ч.



Мне все время кажется, что мы сидим на вулкане, который вот-вот проснется или проснулся уже, просто нас еще не накрыло лавой. Сегодняшнее сравнительное благополучие – это иллюзия, самообман.

Я не хочу быть кликушей, но ощущения ужасно тревожные. Наши «Враги» актуальны именно в этом смысле. Речь не только о взаимоотношениях людей, переживших Катастрофу – будь то сталинские лагеря или газовые камеры, но о бесконечных отголосках этого кошмара.

«Кого бы ни убивали – русских, немцев, евреев или другой народ – все это одна гигантская Катастрофа. Вот что мы, люди, сделали с жизнью, не сумев выбрать правильный путь и не выполнив взятых на себя обязательств. Мы обязаны выбирать между добром и злом, иначе перестанем существовать». Это сказал Исаак Башевис Зингер, и, по-моему, лучше сказать невозможно.

Евгений Арье




Тривиальный «адюльтер», в котором по-детски слабый и безвольный мужчина мечется меж трех женщин, каждую из которых по-своему любит, пронизан чувством предельного одиночества, тоски и невозвратности жизни.

То, как эту историю сыграли в «Современнике», превращает ее в горестный и страстный жанр – экзистенциальную, высокую мелодраму.

«Российская газета»




Из рафинированной прозы лауреата Нобелевской премии очень легко свалиться в театральный или кинематографический треш, ибо Зингер принадлежал к числу тех редких, если не уникальных писателей второй половины ХХ века, которые позволяли себе быть до неприличия мелодраматичными и оставаться при этом великими. Душераздирающей сюжетной канве книги «Враги: история любви» позавидовали бы разом Достоевский и создатели всех мексиканских сериалов.

Кажется, никто, кроме Зингера, не позволял себе в литературе ХХ века такой сюжетной лихости. Точнее, эта лихость могла стать уделом или постмодернистов, ведущих лукавую игру с жанром, или незамысловатого pulp fiction. Но в том-то и дело, что написанный превосходным, чуть скуповатым языком роман Зингера – это настоящая литература, в которой дышат и жизнь, и почва, и судьба.

За его сюжетом, как и во всех произведениях этого писателя, проступают поистине библейский онтологический размах и экзистенциальные прозрения. После ужасов Холокоста судьба предлагает героям такие неразрешимые нравственные дилеммы, толкает в такие духовные бездны, что они совершенно сопоставимы с существованием на краю гибели в самых страшных лагерях. И то, что этот ад творится не поблизости от газовых камер Освенцима или Майданека, а в сытой, благополучной Америке, делает эти бездны только страшнее и глубже.

Именно этой главной теме романа Арье и его соратникам удалось найти адекватный сценический язык. Богоискательство и богоборчество героя, не принимающего устройства мира, тут подчеркнуто даже явственнее, чем в книге. Впрочем, у Зингера в романе есть и иная нота, вообще очень для него характерная. В финале спектакля Арье звучат сразу две мысли и две коды. Бродер, стоя на авансцене, говорит, что судьба по-прежнему приставляет к его виску штык, подобно нацисту, ищущему его в стоге сена. А звучащий за кадром голос объявляет, что первая жена героя, после того как он пропал без вести, стала воспитывать его дочь, рожденную Ядвигой, и уверяла, что вновь выйдет замуж только за Германа, хотя бы и в другой жизни. «Сестры – тяжесть и нежность – одинаковы ваши приметы...» У любви и смерти они тоже одинаковы. Эта мысль настойчиво звучит в спектакле. Впрочем, в нем звучит и надежда, что первая одолеет вторую.

газета «Известия»