Летучий голландец
Михайловский театр, Санкт-Петербургромантическая опера в 3-х действиях
Либретто Рихарда Вагнера
исполняется на немецком языке с русскими титрами
Музыкальный руководитель и дирижер: Василий Петренко
Режиссер: Василий Бархатов
Художник: Николай Симонов
Художник по костюмам: Мария Данилова
Художник по свету: Дамир Исмагилов
Главный хормейстер: Владимир Столповских
Продолжительность 2 ч. 30 мин.
Возрастная категория 16+
Работая над спектаклем, я хотел проверить: способен ли современный человек в базовой его комплектации испытывать те чувства и эмоции, которыми движимы вагнеровские герои? Выдержит ли он испытание на прочность тем романтизмом высшей пробы, из которого сделан «Летучий голландец»?
Формально события нашего спектакля разворачиваются в условные 60-е –
70-е годы прошлого века, но все дело в том, что в определенный момент привязка к конкретному времени перестает иметь какое-либо значение. Для меня «Летучий голландец» – это прежде всего история женщины, с появлением которой в жизни главного героя вся окружающая его вселенная начинает меняться: на глазах у зрителя реальность уступает место миру, преображенному любовью. Сента одержима желанием обогреть жизнь бесконечно уставшего, потерпевшего крах и разочаровавшегося в любви Голландца – и под воздействием ее энергии с окружающим протагониста миром происходит чудесная метаморфоза. Начинаясь в подчеркнуто бытовом плане, действие постепенно перетекает в прямо противоположную плоскость: предельно обыденная в первом приближении, история заканчивается, как сказка, как легенда, как fiction – словно бы в Зазеркалье.
Любовь – не растянутый во времени процесс, а точка, в которой вспоминается каноническое «Остановись, мгновенье». Героям «Летучего голландца» удается эту точку поставить – и в этом смысле они, конечно, абсолютно счастливы. Вообще, хорошо бы, чтобы конец света наступал каждый раз, когда между мужчиной и женщиной вспыхивает чувство такой невероятной силы: это, как ни крути, идеальный для влюбленных сценарий развития отношений – недостижимый, разумеется, в реальности, но вполне осуществимый на театральной сцене.
Василий Бархатов
Бархатов, приступив к постановке вагнеровской романтической легенды, освободил ее от главного – архаичного – от романтизма. Его Голландец – не страшный призрак-скиталец, демоническое бессмертие которого искупается жертвенной любовью. Он – костюмированный киноактер, только играющий в Голландца – крутит штурвал в павильоне. А в каком-то прибрежном городке «оторва» Сента с сигаретой в зубах пялится, в свою очередь, в экран на старую приключенческую ленту с героем – капитаном корабля.
«Российская газета»
Дотошность, остроумие, зрелищность и качественная глянцевитость визуального ряда спектакля очевидны с первой минуты до последней. Но удачей спектакль делает не это, а череда психологических этюдов, отнюдь не всегда банально-плакатных и довольно интересно взаимодействующих с исходным материалом. Голландец собственно даже еще более одинок, чем у Вагнера. Команды у него нет, хор его матросов поет из-за сцены, а в третьем действии резвящиеся «норвежцы» задирают не моряков-призраков, а Сенту и Голландца. Все амбивалентно – и Эрик, отставленный жених Сенты, не просто жалобный силуэт, и Голландец, с одной стороны, вообще-то в прошлом роковой мужчина и женоубийца, но с другой – он как-то по-достоевски жалок и все, кроме Сенты, над ним смеются. Ну и Сента с возвышенной душой и жестокой истеричностью поступков – тоже не картинка из сборника сказок.
газета «Коммерсант»
Бархатов искал вдохновение в мире кино. Его спектакль, в сущности, голливудский триллер, но без вагнеровской мистики. Вернее, мистика довольно изобретательно преображена в спецэффекты, грезы которых в современном кинематографе будут посильнее любых фантазий.
интернет-издание «Gazeta.ru»
Весьма востребованный режиссер Василий Бархатов впервые работал в Михайловском театре, а после премьеры оказался в нем в роли худрука оперы. За «Голландца» он взялся явно с намерением сообщить миру нечто важное. Главный герой предстает у него в образе киноактера, некогда знаменитого и популярного, а ныне сильно потрепанного жизнью. Но обычный режиссерский прием с переносом времени действия (условно в середину XX века) – это только начало. Спектакль, чем дальше, тем больше сверхнасыщенный и переизбыточный, подобно легендарному кораблю, летит на всех парусах к финалу, сметающему все и всех своей иррациональной кульминацией. Симультанность происходящего, когда действие развивается одномоментно в нескольких точках сцены, будто рассчитана на особый тип зрителя. Тех, кто привык воспринимать действительность через экран монитора, разрезанный множеством одновременно открытых «окон». И все же фокус неизменно концентрируется на главном: от Сенты (Асмик Григорян) – глаз не оторвать.
Лариса Барыкина